***
- Поедете, как короли, - сказал Григорий, когда увидел беременную Забу
Женщина ничего не поняла, но мило улыбнулась и опустила голову.
Кареглазая Яха подошла к красноармейцу и показала своего котенка.
- Ты спрячь его. Никому не показывай. Ему нельзя с тобой, - погладил Григорий девчушку.
- Буртик, - сказала малышка.
- Тяв-тяв, - выдали себя щенки.
- Да у вас целый зверинец. Хозяин, выкинь зверье. Самим бы вам доехать, вашу мать, - начал нервничать Степан.
- Прекрати, Степа. «Неужели ничего человеческого в тебе не осталось?» —как можно тише сказал Григорий.
- Я - как лучше. Зачем лишние хлопоты? Если охрана обнаружит, им же хуже будет, - ответил Степан.
- А можно я лошадь поглажу? - вопросом прервал я их разговор.
- Нельзя. Ничего делать нельзя. Можно сидеть и можно стоять. И дышать, пока можешь, - грубо ответил Степан и посмотрел злыми горящими глазами на юношу.
Забу, которая не понимала ни одного слова по-русски, тихо позвала меня.
Я присел, обхватил колени руками и опустил взгляд. Младшие братья последовали его примеру. Только Яха подошла к Аймани и, обняв за шею, начала просить еды.
Забу то и дело хваталась за живот. Стесняясь стонать, она кусала губы и раскачивалась со стороны в сторону.
Аймани достала толстый кукурузный чурек и поделила его на небольшие куски. Цуца нарезала разрезала вкусно пахнущий козий сыр. Мальчишки накрошили чурек в миску с водой и начали кормить щенков. Юша и дада отказались от трапезы. Я последовал их примеру, но свой кусок чурека и сыра, отнес конюхам.
Григорий улыбнулся и пригласил присесть.
- Откуда так хорошо знаешь русский? - спросил он юношу.
- Я в школе учил. И мой дядя в сельсовете - председатель. Я пионервожатым был, -делился я с военными.
- А Родину ты свою любишь? «Страну Советов уважаешь?» —исподлобья спросил Степан.
- Мой дядя - на войне. Он освобождал Украину. У мамы три брата погибли в Брестской крепости. И я пойду воевать за родину.
- А белого коня Гитлеру кто готовил? - опять съязвил Степан.
- А этих скакунов ты везешь Гитлеру? - резко, привстав, ответил я.
- Щенок! - зарычал на меня Степан. - Да я тебя сейчас штыком проткну.
- Прекрати сейчас же! Они такие же люди, как и мы с тобой, - схватил Григорий товарища.
Услышав шум, женщины и дети насторожились. А Юша подошел к нам.
- Простите. Горячая кровь, - обратился он к красноармейцам. - А ты иди к семье. Я тут сам разберусь.
Переговорив, Юша вернулся на свое место.
***
Поезд тронулся с места далеко за полночь. Под покровом ночи ветер чуть осмелел и вышел проводить несчастных. Он заглядывал в каждую щель вагонов, раскачивал гудящие провода.
На следующей станции в вагон постучали. Это красноармейцы с двух последних пустых вагонов-холодильников попросились к конюхам. Каково же было удивление родителей, которые рано утром обнаружили Яху, сидящую на коленях одного из красноармейцев с огромным куском сахара.
Заметив подходящего отца, девочка спрыгнула с колен солдата и побежала навстречу. Я ласково оттолкнул девочку и пожелал всем доброго утра.
- Ты пересади семью поближе к тюкам. Совсем они у тебя замерзнут, - предложил Григорий нашему отцу.
- Спасибо. Мы воспользуемся твоим предложением, - ответил он.
- Слышишь, - услышал я голос Забу. - Попроси их остановить поезд. Надо бы выйти нам на двор.
- Женщина, вагон не может остановиться. Вот поезд остановиться, тогда и выйдете. Потерпите, ответил ей Юша.
Но поезд то замедлял свой ход, то ускорял.
Тяжелее всех приходилось ей. Видимо, живот давил на мочеточник, но опорожнить его негде. Понимая ситуацию, мужчины отворачивались.
Не выдержав стоны невестки, Эракх подошел к красноармейцам и подозвал Григория.
Тот никак не мог понять, почему говоря о естественных надобностях, горец говорит низким тоном.
Отец протянул Григорию серебряную монету. Красноармеец оттолкнул руку, взял тюк м предложил соорудить отхожее место прямо в вагоне.
К вони конской мочи добавился еще один запах. Но эту вонь легче переносить, чем терпеть адскую боль.
В ночи я прислушивался к ко всему. Даже сруны железных дорог плакали от человеческих злодеяний...
Изредка на станциях военные открывали двери, чтобы проветрить вагон.
Не для людей. Для лошадей.
Тогда появлялась возможность перекинуться парой фраз с земляками, которые ехали в других составах.
Под тяжелый стук колес, Забу иногда начинала песню о Турпалле Нохчо:
…
Родились мы в ту ночь,
Когда от волчицы родятся щенки,
Имена нам были даны в то утро,
Когда ревел барс;…
-Дядя, хочешь, я расскажу тебе сказку о Сармаке, - приставал маленький Амади.
- Конечно, - соглашался дядя, сажая малыша к себе на колени.
- Когда меня еще не было, жил многоголовый Сармак, змей. У него три, нет семь голов, - выпучив глаза и жестикулируя руками, начинал свое повествование ребенок. - Этот дракон лежал у реки и не давал девушкам набрать воды. Он хотел, чтобы ему отдали самую красивую девушку. Вот я вырасту, стану таким же сильным, как Зоза и тоже пойду на битву с этим драконом, чтобы спасти Зезаг. Нана испечет сискал. Дада отдаст мне свой кинжал и купит мне вон того коня, который смотрит на меня. Ты мне пподаришь седло и сбрую...
Потом он замолкал. В глазах появлялась грусть. Мальчик засыпал на руках у дяди. Юнус и Юсуп не доставляли нам хлопот.
А утром начинал рассказывать свой сон: «Бегу к быстротекущему Аргуну. В его чистых водах видно дно. С высокого берега кидаю камни в надежде увидеть Хийн-нана, мать воды, которой нас пугали часто…
***
Выйдя на станции за водой, Юша увидел, как в станционную яму сбрасывают окоченевшие трупы.
- Пошел вон! - прикрикнул на него красноармеец.
Развернувшись, дядя увидел старуху, которая, сидя на корточках, загребая снег костлявыми руками, пыталась захоронить труп мужчины.
- Мать, не надо. Снег растает, и он останется на съедение волкам. Пусть они скинут его в яму, - дотронувшись до плеча старухи, сказал Юша.
- Я их всех захоронила в снег. Это уже седьмой член моей семьи. Последний. Три дня прятала. Думала, что довезу. Не знаю, кто меня похоронит, - не проронив ни слезинки, произнесла женщина.
- Пойдем, мать, в наш вагон. Нашим родителям повезло больше, чем нам. Они остались лежат высоко в горах.
- Сынок, ты иди. Мне осталось немного. Я в соседнем вагоне. Если увидишь, что мое тело выбросят, закидай меня снегом, чтобы собаки не съели, и птицы не выклевали глаза.
Машинист подал протяжный гудок. Оглядываясь, Юша пошел к нашему вагону.
Двое красноармейцев потащили старуху к вагону. Потом вдруг бросили ее бездыханное тело. Юша попытался выскочить из вагона. Эоакх остановил его.
- Мы не в силах помочь ей. Значит такова воля Аллаха
- Брат, да что же это такое?! Наш старший брат защищает эту страну. Наш отец служил в Дикой дивизии. Имел кучу наград. Мы с тобой честно работали в колхозе. За что? Что они с нами делают? Куда они нас везут? Когда зажжется огонь в наших очагах? Где справедливость?
- Успокойся, Юша. Нам надо непременно сохранить себя, как народ. Мы не можем все погибнуть. На все воля Аллаха. Наверное, Сталин не знает, что происходит. Думаю, ему доложат, и он накажет тех, кто с нами так поступил.
- Ты забыл, как они конюху Усману выделили лучшего жеребца. А на утро его забрали в НКВД, и сегодня его малолетние дети едут в одном из таких же скотских вагонов с больной матерью.
- Прекрати! Тебя слышат дети и женщины. Лучше, молча, обратись к Всевышнему, чтобы наша земля нас дождалась! Любое испытание надо пройти с честью. Помни об этом. Ты - чеченец и тебе не пристало ныть и жаловаться. Ты помнишь, чему учил нас отец? Любое испытание выпадает в жизни один раз и перенести все тяготы надо всего лишь один раз. Только один раз в жизни... За тягостью придет облегчение.
От пережитого Юша не умер. Но и желанья дальше жить не осталось.
http://proza.ru/2009/11/22/578